* * *


Проста моя осанка,
Нищ мой домашний кров.
Ведь я островитянка
С далеких островов!

Живу — никто не нужен!
Взошел — ночей не сплю.
Согреть чужому ужин —
Жилье свое спалю!

Взглянул — так и знакомый,
Взошел — так и живи!
Просты наши законы:
Написаны в крови.

Луну заманим с неба,
В ладонь — коли мила!
Ну, а ушел — как нé был,
И я — как не была.

Гляжу на след ножовый:
Успеет ли зажить
До первого чужого,
Который скажет: «Пить».

Август 1920


* * *


Есть в стане моем — офицерская прямость,
Есть в ребрах моих — офицерская честь.
На всякую муку иду не упрямясь:
Терпенье солдатское есть!

Как будто когда-то прикладом и сталью
Мне выправили этот шаг.
Недаром, недаром черкесская талья
И тесный ременный кушак.

А зорю заслышу — Отец ты мой родный! —
Хоть райские — штурмом — врата!
Как будто нарочно для сумки походной —
Раскинутых плеч широта.

Всё может — какой инвалид ошалелый
Над люлькой мне песенку спел...
И что-то от этого дня уцелело:
Я слово беру — на прицел!

И так мое сердце над Рэ-Сэ-Фэ-Сэ-Ром
Скрежещет — корми — не корми! —
Как будто сама я была офицером
В Октябрьские смертные дни.

Сентябрь 1920


Волк


Было дружбой, стало службой.
Бог с тобою, брат мой волк!
Подыхает наша дружба:
Я тебе не дар, а долг!

Заедай верстою вёрсту,
Отсылай версту к версте!
Перегладила по шёрстке —
Стосковался по тоске!

Не взвожу тебя в злодеи, —
Не твоя вина — мой грех:
Ненасытностью своею
Перекармливаю всех!

Чем на вас с кремнем-огнивом
В лес ходить — как Бог судил, —
К одному бабьё ревниво:
Чтобы лап не остудил.

Перст — не шест, а лес велик.
Уноси свои седины,
Бог с тобою, брат мой клык!

Прощевай, седая шкура!
И во сне не вспомяну!
Новая найдется дура —
Верить в волчью седину.

Октябрь 1920


* * *


Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе
Насторожусь — прельщусь — смущусь — рванусь.
О милая! Ни в гробовом сугробе,
Ни в облачном с тобою не прощусь.

И не на то мне пара крыл прекрасных
Дана, чтоб нá сердце держать пуды.
Спеленутых, безглазых и безгласных
Я не умножу жалкой слободы.

Нет, выпростаю руки, — стан упругий
Единым взмахом из твоих пелён,
Смерть, выбью! — Верст на тысячу в округе
Растоплены снега — и лес спален.

И если всё ж — плеча, крыла, колена
Сжав — на погост дала себя увезть, —
То лишь затем, чтобы, смеясь над тленом,
Стихом восстать — иль розаном расцвесть!

Около 28 ноября 1920


* * *


Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух — не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!

Пляшущим шагом прошла по земле! — Неба дочь!
С полным передником роз! — Ни ростка не наруша!
Знаю, умру на заре! — Ястребиную ночь
Бог не пошлет по мою лебединую душу!

Нежной рукой отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прóрезь зари — и ответной улыбки прорéз...
— Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!

Декабрь 1920


Роландов Рог


Как нежный шут о злом своем уродстве,
Я повествую о своем сиротстве...

За князем — род, за серафимом — сонм,
За каждым — тысячи таких, как он,

Чтоб, пошатнувшись, — на живую стену
Упал и знал, что — тысячи на смену!

За вором — сброд, а за шутом — всё горб.

Тáк, наконец, усталая держаться
Сознаньем: перст — и назначеньем: драться,

Под свист глупца и мещанина смех —
Одна из всех — за всех — противу всех! —

Стою и шлю, закаменев от взлёту,
Сей громкий зов в небесные пустоты.

И сей пожар в груди тому залог,
Что некий Карл тебя услышит, Рог!

Март 1921


Ученик


Сказать — задумалась о чем?
В дождь — под одним плащом,
В ночь — под одним плащом, потом
В гроб — под одним плащом.

1


Быть мальчиком твоим светлоголовым, —
О, через все века! —
За пыльным пурпуром твоим брести в суровом
Плаще ученика.

Улавливать сквозь всю людскую гущу
Твой вздох животворящ —
Душой, дыханием твоим живущей,
Как дуновеньем — плащ.

Победоноснее царя Давида
Чернь раздвигать плечом.
От всех обид, от всей земной обиды
Служить тебе плащом.

Быть между спящими учениками
Тем, кто во сне — не спит.
При первом чернью занесённом камне
Уже не плащ — а щит!

(О, этот стих не самовольно прерван!
Нож чересчур остёр!)
...И — дерзновенно улыбнувшись — первым
Взойти на твой костер.

15 апреля 1921


2


    Есть некий час...
Т ю т ч е в

Есть некий час — как сброшенная клажа:
Когда в себе гордыню укротим.
Час ученичества — он в жизни каждой
Торжественно-неотвратим.

Высокий час, когда, сложив оружье
К ногам указанного нам — перстом,
Мы пурпур воина на мех верблюжий
Сменяем на песке морском.

О, этот час, на подвиг нас — как голос,
Вздымающий из своеволья дней!
О, этот час, когда, как спелый колос,
Мы клонимся от тяжести своей.

И жерновов возжаждало зерно.
Закон! Закон! Еще в земной утробе
Мной вожделенное ярмо.

Час ученичества! Но зрим и ведом
Другой нам свет, — еще заря зажглась.
Благословен ему грядущий следом
Ты — одиночества верховный час!

15 апреля 1921


3


Солнце Вечера — добрее
Солнца в полдень.
Изуверствует — не греет —
Солнце в полдень.

Отрешённее и кротче
Солнце — к ночи.
Умудрённое — не хочет
Бить нам в очи.

Простотой своей тревожа —
Королевской,
Солнце Вечера — дороже
Песнопевцу!

Распинаемое тьмой
Ежевечерне,
Солнце Вечера — не кланяется
Черни...

Низвергаемый с престолу,
Вспомни — Феба!
Низвергаемый — не долу
Смотрит — в небо!

О, не медли на соседней
Колокольне!
Быть хочу твоей последней
Колокольней.

16 апреля 1921


4


Пало прениже волн
Бремя дневное.
Тихо взошли на холм
Вечные — двое.

Тесно — плечо с плечом —
Встали в молчанье.
Два — под одним плащом —
Ходят дыханья.

Завтрашних спящих войн
Вождь — и вчерашних,
Молча стоят двойной
Черною башней.

Змия мудрей стоят,
Голубя кротче.
— Отче, возьми в назад,
В жизнь свою, Отче!

Через всё небо — дым
Воинств Господних.
Борется плащ, двойным
Вздохом приподнят.

Ревностью взор разъят,
Молит и ропщет...
— Отче, возьми в закат,
В ночь свою, Отче!

Празднуя ночи вход,
Дышат пустыни.
Тяжко — как спелый плод —
Падает: «Сыне!..»

Смолкло в своем хлеву
Стадо людское.
На золотом холму
Двое — в покое...

19 апреля 1921


5


Был час чудотворен и полн,
Как древние были.

Я помню — всходили...

Ручьев ниспадающих речь
Сплеталась предивно
С плащом, ниспадающим с плеч
Волной неизбывной.

Всё выше, всё выше — высот
Последнее злато.
Сновидческий голос: Восход
Навстречу Закату.

21 апреля 1921


6


Всё великолепье
Труб — лишь только лепет
Трав — перед тобой.

Всё великолепье
Бурь — лишь только щебет
Птиц — перед тобой.

Всё великолепье
Крыл — лишь только трепет
Век — перед тобой.

23 апреля 1921


7


По холмам — круглым и смуглым,
Под лучом — сильным и пыльным,
Сапожком — робким и кротким —
За плащом — рдяным и рваным.

По пескам — жадным и ржавым,
Под лучом — жгущим и пьющим,
Сапожком — робким и кротким —
За плащом — следом и следом.

По волнам — лютым и вздутым,
Под лучом — гневным и древним,
Сапожком — робким и кротким —
За плащом — лгущим и лгущим.

25 апреля 1921


Первое Солнце


О первое Солнце над первым лбом!
И эти — на Солнце прямо —
Дымящие — черным двойным жерлом —
Большие глаза Адама.

О первая радость, о первый яд
Змеиный — под грудью левой!
В высокое небо вперённый взгляд:
Адам, проглядевший Еву!

Врожденная рана высоких душ,
О Зависть моя! О Ревность!
О, всех мне Адамов затмивший — Муж:
Крылатое Солнце древних!

10 мая 1921


Разлука


1


Всё круче, всё круче
Заламывать руки!
Меж нами не версты
Земные, — Разлуки
Небесные реки, лазурные земли,
Где друг мой навеки уже —
Неотъемлем.

Стремит столбовая
В серебряных сбруях.
Я рук не ломаю!
Я только тяну их —
Без звука! —

В разлуку,
Вослед журавлиному клину.

Стремит журавлиный,
Стремит безоглядно.
Я спеси не сбавлю!
Я в смерти — нарядной
Пребуду! твоей быстроте златоперой
Последней опорой
В потерях простора!

Июнь 1921


2


Смуглой оливой
Скрой изголовье!
Боги ревнивы
К смертной любови.

Каждый им шелест
Внятен и шорох.
Знай, не тебе лишь
Юноша дорог.

Роскошью майской
Кто-то разгневан.
Остерегайся
Зоркого неба!

Думаешь — скалы
Манят, утесы,
Думаешь — славы
Медноголосый

Зов его — в гущу,
Грудью на копья?
Вас восстающий —
Думаешь — топит?

Дольнее жало —
Веришь — вонзилось?
Пуще опалы —
Царская милость!

Плачешь — что поздно
Бродит в низинах.
Не земнородных
Бойся — незримых!

Каждый им волос
Вéдом на гребне.
Тысячеоки
Боги, как древле.

Бойся не тины —
Тверди небесной!
Ненасытимо —
Сердце Зевеса!

25 июня 1921


3


Тихонько,
Рукой осторожной и тонкой,
Распутаю путы:
Ручонки, — и, ржанью
Послушная, зашелестит амазонка
По звонким, пустым ступеня́м расставанья.

Топочет и ржет
В осиянном пролете
Крылатый. — В глаза — полыханье рассвета.
Ручонки, ручонки!
Напрасно зовете:
Меж нами — струистая лестница Леты.

27 июня 1921


4


Седой — не увидишь,
Большим — не увижу.
Из глаз неподвижных
Слезинки не выжмешь.

На всю твою муку —
Раззор — плач:
— Брось руку!
Оставь плащ!

В бесстрастии
Каменноокой камеи,
В дверях не помедлю —
Как матери медлят:

(Всей тяжестью крови,
Колен, глаз —
В последний земной
Раз!)

Нет, каменной глыбою
Выйду из двери —
Из жизни. — О чем же
Слезам течь,
Раз — камень с твоих
Плеч!

Не камень! — Уже
Широтою орлиною —
Плащ! — и уже по лазурным стремнинам
В тот град осиянный,
Куда — взять
Не смеет дитя
Мать.

28 июня 1921


5


Ростком серебряным
Рванулся ввысь.
Чтоб не узрел его
Зевес —
Молись!

При первом шелесте
Страшись и стой.
Ревнивы к прелести
Они мужской.

Звериной челюсти
Страшней — их зов.
Ревниво к прелести
Гнездо богов.

Цветами, лаврами
Заманят ввысь.
Чтоб не избрал его
Зевес —
Молись!

Всё небо в грохоте
Орлиных крыл.
Всей грудью грохайся,
Чтоб не сокрыл.

В орлином грохоте —
О клюв! о кровь! —
Ягненок крохотный
Повис — Любовь...

Простоволосая,
Всей грудью — ниц...
Чтоб не вознес его
Зевес —
Молись!

29 июня 1921


6


Я знаю, я знаю,
Что прелесть земная,
Что эта резная
Прелестная чаша —
Не более наша,
Чем воздух,
Чем звезды,
Чем гнезда,
Повисшие в зорях.

Я знаю, я знаю,
Кто чаше — хозяин!
Но легкую ногу вперед — башней
В орлиную высь!
И крылом — чашу
От грозных и розовых уст —
Бога!

30 июня 1921


Маяковскому


Превыше крестов и труб,
Крещённый в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ —
Здорóво, в веках Владимир!

Он возчик и он же конь,
Он прихоть и он же право.
Вздохнул, поплевал в ладонь:
— Держись, ломовая слава!

Певец площадных чудес —
Здорóво, гордец чумазый,
Что камнем — тяжеловес
Избрал, не прельстясь алмазом.

Здорóво, булыжный гром!
Зевнул, козырнул — и снова

Архангела ломового.

18 сентября 1921


* * *


Гордость и робость — рудные сестры,
Над колыбелью, дружные, встали.

«Лоб запрокинув!» — гордость велела.
«Очи потупив!» — робость шепнула.

Так прохожу я — очи потупив —
Лоб запрокинув — Гордость и Робость.

20 сентября 1921


МОЛОДОСТЬ


1


Молодость моя! Моя чужая
Молодость! Мой сапожок непарный!
Воспаленные глаза сужая,
Так листок срывают календарный.

Ничего из всей твоей добычи
Не взяла задумчивая Муза.
Молодость моя! — Назад не кличу.
Ты была мне ношей и обузой.

Ты́ в ночи начесывала гребнем,
Ты́ в ночи оттачивала стрелы.
Щедростью твоей давясь, как щебнем,
За чужие я грехи терпела.

Скипетр тебе вернув до сроку —
Чтó уже душе до яств и брашна?
Молодость моя! Моя морока —
Молодость! Мой лоскуток кумашный!

18 ноября 1921


2


Скоро уж из ласточек — в колдуньи!
Молодость! Простимся накануне.
Постоим с тобою на ветру.
Смуглая моя! Утешь сестру!

Полыхни малиновою юбкой,
Молодость моя! Моя голубка
Смуглая! Раззор моей души!
Молодость моя! Утешь, спляши!

Полосни лазоревою шалью,
Шалая моя! Пошалевали
Досыта с тобой! — Спляши, ошпарь!
Золотце мое — прощай, янтарь!

Неспроста руки твоей касаюсь,
Как с любовником с тобой прощаюсь.
Вырванная из грудных глубин —
Молодость моя! — Иди к другим!

20 ноября 1921


* * *


Слёзы — на лисе моей облезлой!
Глыбой — чересплечные ремни!
Громче паровозного железа,
Громче левогрудой стукотни —

Дребезг подымается над щебнем,
Скрежетом по рощам, по лесам,
Точно кто вгрызающимся гребнем

Родины моей широкоскулой
Матерный, бурлацкий перегар.
Или же — вдоль насыпи сутулой
Шёпоты и топоты татар.

Или мужичонка, нá круг должный,
Зá косу красу — да о косяк?
(Может, людоедица с Поволжья
Склабом — о ребяческий костяк?)

Аль Степан всплясал, Руси кормилец?
Или же за кровь мою, за труд —
Сорок звонарей моих взбесились —
И болярыню свою поют...

Сокол — перерезанные путы!
Шибче от кровавой колеи!
— То над родиной моею лютой
Исстрадавшиеся соловьи.

10 февраля 1922


На заре...


На заре — наимедленнейшая кровь,
На заре — наиявственнейшая тишь.
Дух от плоти косной берет развод,
Птица клетке костной дает развод,

Око зрит — невидимейшую даль,
Сердце зрит — невидимейшую связь...
Ухо пьет — неслыханнейшую молвь...
Над разбитым Игорем плачет Див.

17 марта 1922