https://electroinfo.net

girniy.ru 1 2 ... 57 58

Ростислав Владимирович Алиев


Штурм Брестской крепости





Ростислав Владимирович Алиев

Штурм Брестской крепости


Предисловие


«Зачем еще одна книга о войне?» – так начал свою «Mein Weg mit der 45 Infanterie Division» бывший военный священник 45‑й пехотной дивизии д‑р Рудольф Гшопф. Вопрос прозвучал в уже покинутой бурями столетия Австрии пятидесятых – там, где те, кто выжил и еще полные сил, когда‑то искусные пулеметчики и стрелки верхнеавстрийской дивизии учились жить не под ритм дивизионной артиллерии, а под отбивку прессов, визг токарных станков, такты тракторных двигателей на полях. А то, наиболее энергичные – пока неуклюже, только учась, мотались под ритмы рок‑н‑ролла на танцплощадках Гмундена, Линца, Вельса и Рида… Гшопфу, в силу возраста уже непричастному к эре Элвиса Пресли, оставалось только предполагать, захотят ли те, кто вечерами толпится на дансингах или, спеша на работу, наполняет вновь оживленные, после ужасов бомбардировок, улицы городов – возвращаться, пусть мысленно, в недавнее прошлое?

Обязаны, был уверен Гшопф – ведь слишком многие их товарищи остались там, в могилах на Западе и Востоке. «То, что было, – всего лишь история, а мы – солдаты, не ждавшие признания тогда, но требующие памяти сейчас» – предисловие к его книге было долгим…Трудное объяснение и себе самому и другим – и тем, кто собирался, уже погрузнев, в кабачках и кафе на ежегодные встречи – трудноузнаваемым, в штатском, оберст‑лейтенантам и гауптманам, и тем, кто вступал в жизнь сейчас, под ритмы рок‑н‑ролла, и тем – на Западе, где прошли и Гшопф, и слишком многие из его верхнеавстрийских читателей…

Вряд ли Гшопф предполагал, что, вышедшую в 1954 году, его книгу будут внимательно читать и там, далеко, на отделенном железным занавесом Востоке. И, наверное, поразился бы, узнав, что 45‑я дивизия станет в СССР одним из наиболее известных формирований вермахта – как 6‑я армия под Сталинградом, а ее командир (в июне 1941‑го) скромный генерал‑майор Фриц Шлипер – в далеком Брест‑Литовске будет упоминаться не реже генерал‑фельдмаршала Фридриха Паулюса.


Но так получилось, что во второй половине пятидесятых – начале шестидесятых, когда над планетой уже гремели новые ритмы, задаваемые парнями из Ливерпуля, 45‑я дивизия накрепко слилась с одной из частей советского эпоса о войне – обороны Брестской крепости.

Страна‑победитель в ту эпоху усиленно отдавала долги своим гражданам – им пришлось слишком многое вынести за несколько десятилетий, особенно в сороковые… О многих вспомнили: и тем, кто выжил, возвращались ордена, партбилеты, и молчаливые люди с запавшими глазами, осторожными движениями и фанерными чемоданчиками наполняли поезда с Севера и Дальнего Востока.

Тем, кто сгинул, ставились монументы, и старые имена осторожно вписывались во вновь создаваемую историю… Но в новую историю вписывались и новые имена – извлекаемые из полуистлевших листочков, найденных среди костей в развалинах казарм Бреста, из писем, приходящих в Москву из Якутска и Магадана, гремевшие в радиопередачах Всесоюзного радио.

Имена оттуда – из сорок первого, который как‑то нужно было объяснить и как‑то о нем рассказать. История же этого черного для всего Советского государства года началась здесь – на Буге, где чудовищные водовороты указывают на места воронок от снарядов тяжелой артиллерии, в Бресте – где вросшие в дерево кости немецкого солдата, когда‑то погибшего, спрятавшись в дупло, твердо подтверждают реальность ужаса, потрясавшего эту землю.

…В шестидесятые сорок первый – одна из горячих тем советской литературы и кино. Это встречает ошеломляющий отклик – для слишком многих этот год изменил все последующие. И неудивительно, что Брест становится одним из символов СССР – одновременно, хотя, впрочем, лишь для любителей истории, в курсовых и рефератах эту деталь можно было не указывать – все более известной делается и 45‑я дивизия. Но там, в Верхней Австрии, те, с военной выправкой школьные учителя и адвокаты, которым уже за сорок, наверное, удивились бы, услышав о себе – «лучшая дивизия Германии», «любимое соединение фюрера, первым вошедшее в горящую Варшаву и побежденный Париж», «земляки Гитлера, сохранение верности фюреру сделавшие своей религией».


Впрочем, война уходила все дальше – Европа опять становилась тихой старушкой, Австрия – зоной туризма, а уже далеко не сорокалетние, сдержанно улыбнувшись, узнав, что были «любимцами фюрера», поехали по местам своей юности – Олешице, Корбени, Брест‑Литовск…

В Бресте многое изменилось – и не верилось, что здесь, на границе советской Белоруссии, когда‑то встала в песке примитивных дорог целая танковая дивизия, не говоря уж про автотранспорт «сорок пятой» пехотной… Асфальт оживленного города, многоэтажки восьмидесятых, молодежь в «пирамидах»… Но прошлое – вот оно, рядом: купола той церкви, где 3 июля 1941 года, сами молодые, прощались с теми, кто остался молодым навечно, забыть трудно… И панельные многоэтажки куда‑то скрылись, когда автобус пошел старыми улицами… И показалось, что десятилетия отступили – и тот, и вон тот дом, помните, «господин обер‑лейтенант?» – иронично они иногда называли друг друга именно так. Сейчас в Бресте, привыкшем к туристическим автобусам, они, группа подшучивающих друг над другом стариков в ярких западных одеждах, не вызывают любопытства – таких здесь много, перестройка на дворе…

Экскурсовод знает, что будет дальше: те, кто шутит сейчас, когда автобус будет высаживать их перед главным валом (а весной, когда травы нет, ячейки на его вершине видны и отсюда), поумолкнут – многое изменилось, но эти кирпичи – нет. И высокий и худой, с военной выправкой старик – один из них, внезапно подобравшихся, посерьезневших, вдруг ставшим цепким взглядом, как тогда окинет местность и скажет скорее утвердительно, махнув рукой в сторону невидимого отсюда купола: «Там – церковь…»

Далее – да, вот она – церковь Святого Николая, вон – «Дом офицеров», по‑прежнему грозно вырастают на Северном валу Восточного форта. Здесь многое изменилось, да, в общем‑то, почти все: с одной стороны – 5000 кубометров бетона, 620 тонн листовой стали монументов, с другой – после войны уж очень были нужны кирпичи… Но следы осколков снарядов противотанковых орудий Вацека и Шейдербауэра – здесь, и отметины пулеметного огня Герштмайера – тоже, лишь коснись рукой перил Трехарочного (хотя для них он – «Северный») моста…


Кафе «Цитадель» – тогда это место знали как Werk 145, и с северной стороны вала еще видны стрелковые ячейки солдат фон Паннвица. А если подняться на главный вал… Но впрочем, им, многим под 80, уже хватило впечатлений…

Там, в залах музея, трудно и сейчас смотреть в такие живые глаза мертвых – наводчика 98‑го ОПАД Василия Волокитина или детей Ивана Почерникова.

…Прошлое не отпустит их и ночью – кладбище 45‑й дивизии окажется прямо у гостиницы «Интурист». Об этом, конечно, не говорят туристам – но эти все знают и сами. Когда‑то они хорошо изучили город. И несколько странно будет им, солдатам, вновь заснуть рядом со своими , спящими в сотне метров отсюда.

Перед сном все смешается – спокойные какой‑то предрешенностью лица погибших при артобстреле детей на старых фотографиях, и своих, из взвода, также лежащих сейчас под асфальтом у «Интуриста» – зачастую только в памяти и отпечатанных.

Завтра автобус покинет Брест. Туман, наползший было из прошлого – а впрочем, город и не заметил его, лишь те, под асфальтом, – развеялся…

…А вскоре исчезла и страна – Вечный огонь продолжал гореть, но ее, той, с которой воевала здесь 45‑я дивизия, – не стало. Многое изменилось – за три года количество посетителей мемориального комплекса в Бресте сократилось более чем в тридцать раз: с Дальнего Востока приехать в Брест стало таким же сложным, как когда‑то из Линца.

Церковь, переданная верующим, заделывала пробоины – но стали рушиться монументы. Бетон века двадцатого оказался слабее кирпичей времен Крымской войны.

Но, крепость устояла и в этот раз. Когда то «советские социалистические», а ныне независимые государства все же смогли объединить усилия и поддержать Брестскую крепость, свою общую историю. Пусть и не все…

Время неслось – обновляли крепость, изменялись и экспозиции музея. Казалось бы, привычная, не сулящая сенсаций работа, на стендах то и дело – новые находки, извлекаемые из земли, из фондов российских и белорусских архивов и от стариков – старые фотографии. Но эти фотографии, от тех стариков всколыхнули особо – когда парни из батальона Эггелинга, молодые, среди развалин только что покоренной ими крепости Брест‑Литовска уверенно и торжествующе взглянули в зал со стен музея героической обороны… Многие не поняли.


Однако пропаганда при рассказе о тех годах постепенно уступает место истории. В деревьях белорусских лесов еще сидят осколки – но людей, кто носит их в своем теле, все меньше. А для новых поколений пулеметчики Эггелинга – как «драгуны с конскими хвостами»: да, воевали с Россией, но изымать из музеев французские кирасы – показалось бы по меньшей мере нелепым. Да, впрочем, кто с кем только не воевал…

Сорок первый стал историей. А для нее фото оказались бесценными – там не только те здания, о которых было столько известно, но (увы!) самих‑то их и не сохранилось, но и люди – и бывало дочери узнавали своих матерей.

Так документы 45‑й дивизии второй раз помогли изучению истории своей же неудачи.

А первый? Так с этого же все и начиналось – захватив в 1942 году отчет командира дивизии генерал‑майора Фрица Шлипера, советское командование с удивлением узнало о том, что рассматриваемое ими как последствие должностного преступления (невывод войск из Брестской крепости накануне войны) обернулось подвигом, на масштабности которого настаивал и сам противник.

Так и началась история Брестской крепости – та, что мы сейчас знаем.

Действительно, документов, созданных защитниками крепости, не сохранилось, про фотографии и говорить нечего – поэтому случайно обнаруженный немецкий документ стал основой для исследователей.

С тех пор написано немало – книг, пьес. Сняты кинофильмы, созданы картины. И даты и фамилии – выбиты в камне, впечатаны в названия улиц. И поэтому вновь, как перед д‑ром Гшопфом в пятидесятые, сейчас, в двухтысячные – стоит вопрос «Зачем еще одна книга о войне?».

Итак – зачем? Во‑первых, сам процесс исторического познания – бесконечен. Иначе бы исследования, скажем, Древнего Рима завершились еще тысячу лет назад. Всегда – находки новых источников, развитие тех или иных методик или взглядов позволяют взглянуть на проблему с иной стороны. С шестидесятых годов, когда, казалось, были расставлены все акценты, прошло слишком много времени – и появились возможности анализировать новые источники, которых не было в распоряжении первых исследователей Брестской обороны, да и рассказать о том, о чем раньше приходилось помалкивать. Ну и, наконец, тема Второй мировой войны все же более волнующа, чем тема войны 1812 года. Действительно – о сороковых все можно сказать в четырех словах «они напали, мы победили», но – как ?


Это‑то как раз и можно обсуждать… Сейчас, история Брестской обороны – все еще больше легенда, основанная на рассказах ее непосредственных участников, записанных и значительно переработанных спустя 10–15–20 лет, отсчитанных от Июня. И опубликовано было иногда совсем не то, что было записано и даже – переработано. И поэтому задача данного исследования на основании новых, как правило, впервые вводимых в научный оборот источников – показать, как это было в Бресте летом сорок первого.

В этом может вновь помочь 45‑я дивизия – сейчас германские архивы российским исследователям куда доступнее, чем российские германским, да, впрочем, и российским тоже…

И это первая причина для «взгляда с того берега» – стало возможным рассказать о событиях, опираясь на множество документальных источников, созданных в те же дни и часы, когда эти события и происходили.

Вторая – любой, кто захочет взглянуть «с этого берега», с удивлением, а потом и с некоторой тревогой обнаружит, что «точек‑кочек зрения» о событиях у их непосредственных участников так много и они настолько противоречивы и меняющиеся со временем, что создать какую‑то более‑менее объективную картину очень тяжело. Интересно, что об этом мне сказали, совершенно независимо друг от друга, сразу несколько человек, неплохо знающих советский взгляд. Причем, что интересно, примерно одинаковыми словами: «Советское мифотворчество распутать невозможно, Ростислав… Немцы и только немцы!» Я убедился, что во многом они правы – хотя свидетельства советской стороны необходимы, о чем, однако, позже.

Третья – автор быстро убедился, что объективное исследование обороны вскроет слишком много белых пятен, сделав их черными. А учитывая, что Великая Отечественная все же более близка, чем, скажем, Гражданская, да и Брестская оборона – тема особая, счел себя не имеющим морального права рассказать кое о чем (обсуждаемом, однако, открыто «знающими тему»). Обход острых углов при рассказе об обороне был бы еще одной лицемерной ложью. Рассказ же о штурме вполне позволяет обойти острые углы и всякие там догадки оставить при себе, если это не искажает отраженные в документах события и так или иначе не затрагивает оценку поступков действующих лиц.


И поэтому тема работы – действия 45‑й пехотной дивизии при штурме Брест‑Литовска. Необходимо определить ее рамки: во‑первых, это рассказ не о штурме Бреста или крепости (часть Бреста находилась в полосе 31‑й дивизии, а основные силы 45‑й дивизии в решающий для нее день 22 июня были задействованы к югу от города), а лишь о действиях 45‑й дивизии на их территории. Все события, включенные в исследование, пусть и на 90 % основанные на советских источниках, присутствуют в нем в первую очередь потому, что либо отражены в документах дивизии, либо оказали сильное влияние на ее действия. Либо служат неким эмоциональным фоном, оживляющим повествование. Отражение целостной картины обороны Бреста или крепости не входило в задачу исследования.

Хотя в то же время, учитывая особый интерес к обороне Брестской крепости, рассказано и о событиях, происходивших там после ухода 45‑й пехотной дивизии, ибо штурм завершился, но оборона продолжалась. Новые данные существенно дополняют существующую до сих пор картину событий.

Введенные в работу документы, показывающие общую ситуацию на Брестском направлении или судьбу соединений, чьи бойцы оборонялись в крепости, позволяют лучше представить обстановку на фронте или мотивацию действий командования 45‑й дивизии. Например, введение в ткань событий выписок (выделенных курсивом) из KTB1 XII А.К., вроде бы и не имеющих прямого отношения к Бресту, позволяет оценить масштабы произошедшего с 45‑й дивизией, а цитирование различных документов, рассказывающих о действиях 4‑й армии РККА, – ситуацию, в которую попали защитники крепости, значение их сопротивления на фоне происходящего с их соединениями уже далеко от Бреста.

При включении в повествование тех или иных фактов, рассказывающих о действиях советской стороны, предпочтение отдавалось ранее не опубликованным. Именно поэтому многие факты, возможно, имеющие существенное значение для обороны, в исследовании не отражены.


Перевод всех цитируемых документов сделан максимально близким к исходной фразе – с целью избежать искажения смысла, о котором можно и не догадываться. Специальные термины переводились в соответствии с вариантами значений, приведенными в «Военном немецко‑русском словаре» А. М. Таубе (М., 1945). Если точное значение неясно, но смысл слова понятен (Flossackhosen) – оно остается без перевода, сопровождаясь пояснением.

Перевод воинских званий я оставил на свое усмотрение. «Обер‑лейтенант» – это все же не «старший лейтенант», а «фельдфебель» – не «старший сержант». Несколько наиболее устоявшихся вариантов оставил – именно поэтому в тексте присутствуют и Гейнц и Хайнц (оба – Heinz).

Говоря о переводе, следует отметить, что были сверены с оригиналом и наиболее важные места из источников, изданных на русском языке (например, мемуаров Гудериана). Ссылки, однако, сделаны и на российское издание.

Нужно остановиться и на используемых в исследовании названиях населенных пунктов, тех или иных зданий, объектов на территории крепости. Это не такой простой вопрос – в связи с тем, что Брест за двадцать лет побывал в составе трех государств (Польши, СССР, Российской империи). Кроме того – в документах 45‑й дивизии применялись особые названия, ничего общего не имеющие с принятыми к востоку от Буга. Причем многие из них возникли спонтанно, уже в период боев. Все это (да еще и при отсутствии необходимых карт) приводило к путанице. Например, в донесениях использовался термин «Zitadellenbrücke» – не сразу понятно, что речь идет о Тереспольском мосте. Но главное – это вопрос по термину Zitadelle. Дело в том, что Брестская крепость состоит собственно из Центрального укрепления (территории, обнесенной главным валом (Hauptumwallung)) и кольца фортов2. В исследовании под Брестской крепостью понимается именно Центральное укрепление, называемое Zitadelle. Однако посреди него находится Центральный остров, чьи укрепления также объединены термином «Цитадель». В итоге есть подозрение, что командованием дивизии и ее частей под Zitadelle подразумевалось то Центральное укрепление, то Центральный остров, а то и только стоящая на нем кольцевая казарма3. Таким образом, использовать немецкие названия нельзя.


В итоге в тексте используются сами собой возникшие (как правило, в воспоминаниях советских ветеранов) названия, показавшиеся наиболее простыми. В общем‑то, они легко узнаваемы – понятно, что под «Северным» подразумевается Северный остров (Кобринское укрепление) и т. п. Брестские ворота названы Трехарочными, как и ведущий к ним мост через Мухавец. Из немецких же обозначений, например – «Дом офицеров» (сектор кольцевой казармы, где размещался 33‑й инженерный полк и 75‑й орб)4.

Ну и, наконец, насчет Zitadelle. Если в тексте встречается Цитадель (с заглавной буквы) – речь идет об укреплениях Центрального острова, если – цитадель (со строчной буквы), подразумевается территория всего Центрального укрепления.

Почему в тексте вместо Бреста фигурирует Брест‑Литовск? Для стилизации под документы вермахта, да и вообще под немецкие тексты. Иногда (как правило, когда речь идет о действиях советской стороны) он называется Брестом, несколько раз – Брест над Бугом (при описании польской обороны в 1939 году). В принципе же и немцы называли город Брестом, и в советских документах 1941 года (как и в послевоенных письмах защитников) то и дело встречается «Брест‑Литовск». В общем, «Брест‑Литовск» лучше передает «дух Июня».

Написание других географических названий сверено (по возможности) с современными картами. Иногда ряд населенных пунктов (легко узнаваемых) в немецких документах дан в польской интерпретации – например, Вулька Подмейска в 1941 году вряд ли называлась немцами Вулькой Подгородной и т. п.

Защитники Бреста называются, тоже в целях стилизации, как правило, «русскими». Разумеется, в боях принимали участие воины разных национальностей. Но «советские бойцы» – слишком казенно, да и нелепо, особенно при «взгляде с той стороны». Для солдат 45‑й дивизии они были скорее «краснота», «большевики», «Советы» и т. п.5

Время в тексте (если не указано иное) приводится местное, совпадающее с документами дивизии.


Итог исследования – десятки введенных в научный оборот документов, заново изложенные большинство эпизодов сражения в полосе наступления 45‑й дивизии, определены как новые очаги обороны, так и откорректирована продолжительность сопротивления как ранее известных, так и всей крепости в целом.

…Голоса гидов Бреста – как и в Москве, хорошо поставленные, но не такие равнодушные, как в Москве. Почти 70 лет минуло, а война, неотделимая часть городской легенды – вот она, рядом, надо лишь пересечь передовой ров, что было так трудно сделать в тридцать девятом…

Моим же первым гидом по крепости стал человек неопределенного возраста, но вполне определенной профессии (собиратель пустых бутылок) – Коля. Был ли в таком нестандартном знакомстве некий высший смысл – неизвестно, скорее прагматик Коля совмещал экскурсию с работой, проведя меня своими самыми «хлебными тропами».

Известно, что бутылки любят уединенные места. Поэтому я зашел в Брестскую крепость с «черного хода», уклонившись от предписанных экскурсиями маршрутов. В итоге белорусские пограничники задерживали меня трижды, первый раз – сразу же, едва я пересек Трехарочный и еще не успел куда‑либо ступить, приняв, вероятно, за потенциального нарушителя… Они не ошиблись.


* * *


Практически каждая исследовательская работа включает в себя подобный раздел. Полностью самостоятельное исследование невозможно – с одной стороны, нельзя быть всеобъемлющим экспертом, другой – серьезно втянувшись, иметь при этом еще и достаточно средств на полностью независимую работу. Поэтому в конечном итоге любое исследование – совместный труд людей, увлеченных темой, надеющихся, что, бескорыстно помогая, подтолкнут ее изучение. Рыночные отношения еще не окончательно пронизали российское общество, не говоря уж о белорусском.

Возможно, если бы я знал, сколько это отнимет времени и денег, то не взялся бы. Когда началось некое отрезвление, то было уже поздно – слишком много было уже вложено, и теперь, несмотря ни на что, оставалось только закончить. Но как это сделать? Просчитывая темпы, я не мог не видеть, что, если работу радикальным образом не ускорить, она займет десятилетия. А неограниченного времени не было – все‑таки с каждым годом тема «сорок первого года» уходит все дальше. Совмещать зарабатывание денег с исследовательской работой становилось невозможным. А полностью забыться было нельзя. И тут на помощь пришла – Назарюк Светлана Ивановна, мама. Как мать Шукшина, продавшая корову, чтобы сын смог учиться, так и Светлана Ивановна предложила поддержать материально в критический период. Спасибо ей. Девочка шестидесятых, слушавшая по радио Сергея Смирнова, могла ли она предположить, что тема Бреста вновь возникнет в ее жизни?


В общем, я бросил работу – кстати, и при этих условиях перевод около 3000 листов архивных документов занял 13 месяцев. Так благодаря счастливому стечению обстоятельств удалось добиться цели.

Надо сказать, что повезло и с переводчиками – их исключительно добросовестным подходом и участием в судьбе рукописи. Всякий знает, что многое, если не все, зависит не только от профессиональных, но и от человеческих качеств людей, привлекаемых вами к работе – хоть к переводу, хоть к ремонту квартиры. И деньги тут далеко не главное.

Перевод рукописных текстов выполнен Катериной Арцукевич. Некоторые почерки напоминали скорее восточные узоры, чем строчку, и перевод иных страничек (скорее распознавание того, что написано) занимал почти час. Тем не менее 95 % текста распознать удалось, принципиальные места – все.

Помощь в переводе наиболее сложных выражений немецкого языка оказывала Людмила Николаевна Лебедева.

Первые контакты с архивными учреждениями ФРГ и иностранными исследователями – при посредничестве Павла Павлова. Контакты с ветеранами 45 I.D – при помощи Сергея Ищенко.

Евгений Дриг одолжил немецко‑русский военный словарь, Александр Симонов – предоставил ночлег в Бресте, Игорь Игнатович – стал идейным вдохновителем общества «любителей истории Брест‑Литовска», родившегося на форуме www.fortification.ru.

Советами, материалами и замечаниями помогли – Хитряк Евгений, Иван Волков, Владимир Старостин, Беляев Сергей, Ворожейкин Александр, Филькин Борис, Скамин Владимир, Кунау Андреас, Паршиков П. С., интернет‑сообщества: www.vif2ne.ru, www.rkka.ru, www.feldgrau.com, www.axishistorv.com.

… Сколько себя помню, слова «Белоруссия», «Брест», «дот» всегда поднимали некую волну во мне, как бы внутренний детектор срабатывал, реагируя на кодовые слова. Почему, казалось бы? Я‑то скорее сибиряк, разве что бабушка белоруска… Окончательно «химическая реакция» произошла, когда, прочитав книгу Кареля, а затем материалы о Бресте на сайте Владимира Старостина (www.volk59.narod.ru). я поразился, насколько отличается взгляд с Запада от взгляда с Востока. И повторяя слова Сергея Смирнова – почувствовал в Бресте некую тайну… Да – не повторяться нельзя, да и эпоха разоблачений закончилась, сейчас можно лишь детализировать. Иное дело, что иногда детализация старой настолько сильна, что создает новую картину… Ну так вот – реакция произошла, Брестская крепость стала идеей фикс, начал писать письмо о своем взгляде на историю обороны Евгению Хитряку, не заметив, как увлекся. Потом оказалось, что один из организаторов обороны – Александр Ефремович Потапов жил в нашем поселке…


Но почему именно Брест? Один из вариантов ответа себе самому – достаточно неожиданный. Начал интересоваться корнями, оказалось, прародина по материнской линии – Ратновский район Волынской области, граничащий с Брестской областью. До Бреста – часа два!

Мечемся, пересекая тысячи километров и сотни лет, а кто‑то, невидимый, все равно приведет под то, твое небо, что изначально бледнеет рассветами и пламенеет закатами в ожидании…

Ростислав Алиев

п. Тучково Московской области – с. Кыштовка Новосибирской области

2004–2008 гг.


Часть I

«Королевский тигр»



следующая страница >>