Иэн Рэнкин

Музыка под занавес


Инспектор Ребус – 17





Иэн Рэнкин

Музыка под занавес


Граница всегда пролегает Где‑то неподалеку. И никакие преграды не в силах сдержать полночь.

Норман Маккейг

Номер в отеле на двенадцатом этаже


Мой отец говорил: когда в твою дверь стучит полиция, ты сразу понимаешь, кто это, – и он был прав. Этот стук звучит как глас свыше, пробуждая в каждом, кто его слышит, глубокое чувство вины.

Эндрю О'Хейген

Будь со мной рядом


15 ноября 2006 года. Среда

День первый


1


Девушка вскрикнула только один раз, но этого хватило – ее услышали. Когда пожилая супружеская пара добралась до угла Реберн‑вайнд, она стояла на земле на коленях, закрыв ладонями лицо. Плечи ее тряслись от рыданий. Мужчина несколько мгновений разглядывал распростертый на мостовой труп, потом сделал движение рукой, словно собираясь заслонить ладонью глаза жены, но та уже отвернулась. Тогда он достал мобильник и позвонил в полицию.

Прошло добрых десять минут, прежде чем на место происшествия прибыла полицейская машина. Несколько раз девушка порывалась уйти, но мужчина принимался гладить ее по плечу, успокаивал и объяснял, что ей необходимо остаться. Его жена, словно не чувствуя холода, молча сидела на каменном бордюре. Настоящих заморозков, правда, еще не было, но ноябрь в Эдинбурге выдался на редкость холодным.

Улица Кинг‑стейблз‑роуд не относилась к оживленным городским магистралям: знак, запрещающий сквозное движение, не позволял водителям использовать эту дорогу, чтобы попасть с Грассмаркет на Лотиан‑роуд. По ночам здесь и вовсе было безлюдно: с одной стороны к Кинг‑стейблз‑роуд примыкало старинное кладбище, другую сторону занимали многоэтажная автомобильная парковка и несколько складов. Немногочисленные уличные фонари почти не давали света, и редкие прохожие, попав на Кинг‑стейблз‑роуд в темное время суток, невольно ускоряли шаг, торопясь добраться до более оживленных кварталов. Пожилые супруги оказались здесь в столь поздний час только потому, что присутствовали на предрождественском концерте в расположенной неподалеку церкви Святого Катберта, где проходил сбор денег для детской городской больницы. На благотворительной распродаже в церкви женщина приобрела венок из остролиста, который валялся теперь на мостовой слева от трупа. Глядя на него, муж не мог не подумать, что, окажись они на Кинг‑стейблз минутой раньше или минутой позже, никакого крика они бы не услышали и ехали бы сейчас домой в теплой машине, слушали музыку, а венок преспокойно лежал бы на заднем сиденье.

– Я хочу домой!.. – жалобно повторяла девушка в промежутках между всхлипами. – Я хочу домой!

Она уже стояла во весь рост, но на ее коленях остались грязь и несколько царапин. Глядя на ее ноги, мужчина решил, что юбка у нее слишком короткая, а джинсовая куртка вряд ли способна служить защитой от ночного холода. Потом он перевел взгляд на лицо девушки, и оно показалось ему знакомым. На мгновение мужчина задумался, не одолжить ли ей свое пальто, но эта мысль пропала так же быстро, как появилась. Вместо этого он еще раз напомнил девушке о необходимости оставаться на месте до приезда представителей власти. В следующее мгновение по их лицам скользнули блики мертвенного голубого света – из‑за угла показалась полицейская машина с включенными проблесковыми маячками.

– Ну, вот и полиция, – удовлетворенно сказал мужчина и снова обнял девушку за плечи, словно желая утешить, но встретил удивленный взгляд жены и убрал руку.

Полицейская машина остановилась, синие огни на ее крыше продолжали мигать, двигатель оставался включенным. Из машины вышли двое констеблей в форме, но без фуражек. У одного из них в руке был большой черный фонарь. Переулок Реберн‑вайнд круто уходил от Кинг‑стейблз‑роуд вверх, к перестроенным под жилье и гаражи конюшням, где когда‑то размещался королевский конный двор. В гололед этот склон становился довольно опасным.

– Может быть, он поскользнулся и разбил голову? – предположил мужчина. – Или ночевал под открытым небом. Выпил лишку, и вот…

– Благодарю вас, сэр, – перебил один из полицейских, хотя, судя по его тону, никакой благодарности он не испытывал. Его напарник включил фонарь, и мужчина увидел, что вокруг тела собралась довольно большая лужа крови. Кровь виднелась и на одежде, и на руках жертвы, но больше всего ее было на лице и в волосах.

– Беднягу кто‑то здорово избил, – заметил первый полицейский. – Хотя он, разумеется, мог упасть несколько раз.

Его более молодой напарник поморщился. Он было присел, чтобы получше рассмотреть тело, но сразу выпрямился.

– Чей это венок? – спросил он.

– Моей жены, – ответил мужчина.

Впоследствии он долго гадал, почему ему не пришло в голову просто сказать «мой».


– Джек Пэлэнс, – сказал инспектор уголовного розыска Джон Ребус.

– Я же сказала – никогда о нем не слышала.

– Он – известный киноактер.

– Тогда назови хоть один фильм с его участием.

– Загляни в его некролог в «Скотсмене»: там все написано.

– Тогда ты тем более должен знать, в каком фильме я могла его видеть. – Сержант уголовного розыска Шивон Кларк выбралась из машины и с грохотом захлопнула дверцу.

– Пэлэнс играл плохих парней во многих вестернах, – продолжал настаивать Ребус.

Шивон предъявила патрульным удостоверение и взяла у младшего констебля фонарь. Группа экспертов‑криминалистов была уже в пути. Несмотря на поздний час, вокруг места происшествия начали собираться зеваки, привлеченные светом полицейских мигалок.

Сегодня Шивон и Ребус допоздна засиделись в Гейфилдском участке, пытаясь сколотить из разрозненных фактов некое подобие версии, которая помогла бы им продвинуться в расследовании одного висяка. Фактов было немного, поэтому, когда поступил срочный вызов, они только обрадовались передышке. На место преступления детективы отправились в астматически кашлявшем «саабе» Ребуса, из багажника которого инспектор как раз доставал полиэтиленовые бахилы и перчатки из тонкого латекса. Крышка багажника никак не хотела захлопываться, но с десятой примерно попытки Ребус наконец‑то с ней сладил.

– Пора продавать эту рухлядь, – пожаловался он в пространство.

– Кому она нужна? – отозвалась Шивон, натягивая перчатки. – Слушай, я, кажется, видела в багажнике туристские ботинки, – добавила она, не дождавшись ответа. – Или я ошиблась?

– Им столько же лет, сколько машине, – пробормотал Ребус, направляясь к трупу.

Некоторое время детективы молчали, внимательно осматривая тело и тротуар вокруг него.

– Кто‑то его прикончил, – заключил Ребус после непродолжительного раздумья и повернулся к одному из констеблей. – Как тебя зовут, сынок?

– Гудир, сэр. Тодд Гудир.

– Ты когда‑нибудь слышал про Джека Пэлэнса, Тодд?

– Это не он играл в «Шейне»?

– Молодчина, сынок. Это надо же, с такими познаниями – и до сих пор в патрульных!

Напарник Гудира усмехнулся.

– Дайте ему хоть полшанса, и Тодд от вас не отвяжется.

– Это почему? – подала голос Шивон.

Старший констебль, который был как минимум на пятнадцать лет старше и чуть не втрое толще своего напарника, снова ухмыльнулся.

– Работа ногами не для него. Наш Тодд грезит об отделе уголовного розыска.

Гудир не обратил на эти слова никакого внимания. В руке он уже держал потрепанный блокнот.

– Может быть, начнем снимать показания? – предложил он.

Ребус еще раз окинул взглядом место происшествия. Пожилые супруги сидели на бордюре и держали друг друга за руки. Девушка – совсем еще подросток – прислонилась к ближайшей стене, обхватив себя руками за плечи. Ее трясло. Несколько зевак, осмелев, приблизились еще на несколько шагов.

– Будет гораздо лучше, если вы заставите этих людей отойти, пока мы не огородили место преступления, – сказал Ребус. – Доктор сейчас подъедет.

– Но… пульса нет, – возразил Гудир. – Я проверял.

Ребус окинул его неприязненным взглядом.

– Говорил я тебе, им это не понравится, – заметил старший патрульный и еще раз усмехнулся.

– На месте преступления лишние следы ни к чему, – пояснила Шивон, показывая свои бахилы и руки в перчатках.

Гудир смутился.

– Врач в любом случае должен подтвердить факт смерти, – добавил Ребус официальным тоном. – А пока его нет, попробуйте‑ка уговорить этих людей убраться отсюда.

– Профессиональные вышибалы – вот кто мы такие, – сообщил старший патрульный своему напарнику, делая шаг к группе зевак.

– Если они – профессиональные вышибалы, значит, мы участвуем в профессиональном шоу, – пробормотала Шивон, снова склоняясь над трупом. – А одет он совсем не как бродяга, – добавила она. – Вполне приличный джентльмен.

– Посмотри, может, найдешь какие‑нибудь документы.

Присев возле трупа, Шивон провела рукой в перчатке по карманам брюк и пиджака убитого.

– По‑моему, ничего нет, – сказала она.

– А как насчет сочувствия?

Шивон бросила на него быстрый взгляд.

– Хотела бы я знать, сэр, расстанетесь ли вы с вашей вечной иронией, когда получите золотые часы с памятной надписью?

Ребус в ответ только вздохнул. Истинная причина, по которой они с Шивон в последнее время так часто задерживались на службе, состояла в том, что ему оставалось десять дней до пенсии, и им нужно было закончить кое‑какие дела, кое‑что уточнить, подчистить некоторые мелочи.

– Что же произошло? – проговорила Шивон, заполняя наступившую паузу. – Быть может, обычное ограбление, обернувшееся трагедией?

Ребус пожал плечами. Ему казалось, что здесь не все так просто, но он пока не мог объяснить – почему. В луче фонаря, который Шивон снова направила на труп, он разглядел кожаную куртку, вышитую рубашку, которая когда‑то, похоже, была голубой, вылинявшие джинсы, подпоясанные черным кожаным ремнем, и черные замшевые туфли. Насколько Ребус мог видеть, лицо погибшего покрывали морщины, а волосы уже начали седеть. На вид ему было лет пятьдесят с небольшим, рост – примерно пять футов и десять дюймов. Ни часов, ни каких‑либо украшений на теле не было. Неожиданно Ребус задумался, сколько трупов он повидал за тридцать с лишним лет службы в полиции. Тридцать? Сорок?.. Что ж, неполные две недели, и он сможет забыть этого беднягу, и оно, пожалуй, к лучшему. Он уже заметил, что в последнее время Шивон Кларк держит себя с ним как‑то не очень естественно: казалось, она постоянно пребывает в напряжении, и Ребус полагал, что знает причину. Ей давно хотелось, чтобы напарник отправился на пенсию, потому что только после этого Шивон могла бы доказать всем, что она и сама что‑то может и чего‑то стоит.

Ребус поднял голову и увидел, что Шивон глядит на него. На мгновение ему показалось, что она прочла его мысли, и он поспешил улыбнуться.

– Я еще не умер, Шивон, – проговорил он, поворачиваясь к фургону передвижной криминалистической лаборатории, который как раз остановился неподалеку.


Дежурному полицейскому врачу понадобилось меньше минуты, чтобы констатировать смерть. Криминалисты перегородили бело‑синей лентой въезд и выезд с Реберн‑вайнд, установили осветительные приборы и полотняные экраны, так что зеваки больше не видели ничего, кроме движущихся в свете прожекторов силуэтов. Вслед за экспертами Ребус и Шивон тоже облачились в одноразовые комбинезоны. Тем временем подъехали фотографы и труповозка. Откуда‑то появились пластиковые стаканчики с горячим чаем, над которыми поднимались язычки пара. Издалека доносился приглушенный вой полицейских сирен (эти машины спешили в другие места), на Принсес‑стрит раздавались пьяные выкрики, на кладбище рядом с церковью ухала сова. Под этот аккомпанемент констебли взяли у свидетелей предварительные показания, и теперь Ребус просматривал сделанные записи. Констебли стояли рядом. К этому времени он уже знал, что старшего из них зовут Билл Дайсон.

– Говорят, вы уходите, – сказал Билл.

– В следующие выходные мой последний день, – отозвался Ребус. – Да вы, похоже, и сами на подходе.

– Мне осталось семь с половиной месяцев, – охотно подтвердил старший констебль. – Я уже подыскал себе неплохую работенку – буду работать в такси. – Он вздохнул. – Уж не знаю, как Тодд без меня управится.

– Буду стараться, сэр, – тотчас отозвался Гудир.

– Уж этого у тебя не отнимешь, ты у нас малый старательный, – ухмыльнулся Дайсон.

Ребус попытался сосредоточиться на чтении. Девицу, которая нашла труп, звали Нэнси Зиверайт. Ей было семнадцать лет, и, по ее словам, она возвращалась домой от подруги. Подруга жила на Грейт‑Стюарт‑стрит, а сама Нэнси – на Блэр‑стрит, неподалеку от Каугейт. Школу она уже закончила и в настоящее время была безработной, хотя и надеялась когда‑нибудь поступить в колледж, чтобы учиться на стоматологическую медсестру. Ее показания записывал Гудир, и Ребус невольно, но с удовольствием отметил: почерк у младшего констебля был аккуратным и четким, к тому же он ухитрился зафиксировать изрядное количество подробностей. Вот уж действительно, старательный малый!.. Блокнот Билла Дайсона выглядел значительно хуже. Торопливые, неразборчивые каракули красноречиво свидетельствовали о том, с каким нетерпением Билл ждет, чтобы прошли оставшиеся ему семь с половиной месяцев. Только призвав на помощь интуицию, Ребус сумел с грехом пополам выяснить, что пожилых супругов зовут Роджер и Элизабет Андерсон и что проживают они на южной окраине Эдинбурга на Уэст‑Фрогстон‑роуд. Их телефонный номер Дайсон все‑таки записал, но никаких сведений о возрасте и роде занятий Ребус не обнаружил. Вместо этого он не без труда разобрал фразы «просто прох. мимо» и «вызв. полиц.».

Блокноты патрульным Ребус вернул без комментариев – в любом случае свидетелей предстояло допрашивать еще раз. Но это будет потом, а пока… Ребус бросил нетерпеливый взгляд на часы, гадая, когда удастся произвести вскрытие. Не имея результатов аутопсии, они мало что могли сделать.

– Скажите свидетелям, что они могут быть свободны.

– Девчонка, мне кажется, еще не пришла в себя, – отозвался Гудир. – Может быть, стоит отвезти ее домой?

Ребус кивнул и повернулся к Дайсону:

– А как себя чувствуют остальные двое?

– По‑моему, нормально. – Патрульный слегка пожал плечами. – У них тут неподалеку машина. На Грассмаркет.

– Они что, любители ночного шопинга?

– Нет. Кажется, они были на предрождественском концерте в церкви Святого Катберта.

– Я бы не спрашивал, если бы вы удосужились это записать, – строго сказал Ребус, но, пристально глядя в лицо констеблю, он без труда угадал вопрос, который тому хотелось задать: «А на черта это нужно?» Тем не менее констебль не рискнул произнести вслух ничего подобного, пока инспектор мог его услышать.

Шивон Ребус обнаружил в фургоне экспертной лаборатории, где она разговаривала со старшим группы криминалистов. Сегодня это был Том Бэнкс, для близких друзей – Томми. Кивнув Ребусу в знак приветствия, Томми поинтересовался, приглашен ли он на отвальную.

– Не понимаю, почему вам всем так не терпится проводить меня на заслуженный отдых, – проворчал Ребус.

– Ничего удивительного… – Томми подмигнул. – Это будет то еще зрелище! Я почти уверен – высшее полицейское начальство в полном составе явится на твои проводы с осиновыми кольями, чтобы ты, не дай бог, не восстал из могилы. Ну и конечно, всегда приятно выпить на халяву. Правда, Шивон говорит, ты так подтасовал расписание, что твоя последняя смена выпала на субботу. Уж не затем ли, чтобы не нужно было тратиться на отвальную?

– Это получилось случайно, – уверил его Ребус. – Чайку не осталось?

– Полчаса назад ты заявил, что не будешь пить эти помои, – поддразнил его Бэнкс.

– Так ведь это было полчаса назад!

– У нас так: кто не успел, тот опоздал, Джон.

– Я как раз спрашивала, – вмешалась Шивон, – не обнаружил ли Том и его ребята что‑нибудь интересненькое для нас.

– И он наверняка ответил, что нам нужно набраться терпения.

– Примерно так, – согласился Томми, просматривая поступившее на его мобильный телефон текстовое сообщение. – Поножовщина у паба на Хаймаркет, – пояснил он.

– Да‑а, веселенький выдался вечер, – заметила Шивон и, повернувшись к Ребусу, добавила: – Врач считает, что жертву оглушили и, возможно, насмерть забили ногами. По его словам, девять шансов против одного, что причина смерти – многочисленные удары тупым тяжелым предметом.

– Ну, я с ним спорить не буду. – Ребус вздохнул.

– А я тем более, – кивнул Томми, потирая переносицу. – Кстати, – добавил он, поворачиваясь к Ребусу, – знаешь, кто этот молодой констебль? – И он кивком указал на Тодда Гудира, который помогал Нэнси Зиверайт забраться в патрульную машину. Билл Дайсон, видимо осваиваясь со своей будущей гражданской профессией, сидел за рулем.

– Никогда его раньше не видел, – признался Ребус. – А что?

– Мне казалось, ты должен хорошо знать его деда… – Бэнкс не договорил, давая Ребусу возможность самому догадаться. Тому, впрочем, не потребовалось много времени.

– Он что, внук Гарри Гудира?

Бэнкс молча кивнул. Шивон это имя ничего не говорило, поэтому она тотчас спросила, кто такой этот Гарри Гудир.

– Это очень старая история, – ответил Ребус.

Эти слова ничего не проясняли, что, впрочем, было вполне в его стиле.