^{А. Чудояков,}

кандидат филологических наук

КУЛЬТУРНЫЕ КОРНИ


Современные шорцы — немногочисленный тюркоязычный народ, живу­щий в бассейнах трех рек: Кондомы. Мрассу и верховьев Томи, в Южной Сибири, в центре индустриального Кузбасса. Их предки славились куз­нечным ремеслом; домывали желез­пую руду, в кустарных доменных пе­чах плавили сталь, изготовляли раз­личные изделия из нее, обменивали их на продукты сельского хозяйства у степных соседей, платили дань ханам-завоевателям. Наряду с этим занима­лись скотоводством, мотыжным земле­делием, а позже плужным, особенно в долинах реки Кондомы, т. е. в полустепной и степной частях Шории.

В начало XVII века русские казаки встретились с шорскими племенами в районе нынешнего города Новокуз­нецка, обложили их данью. Почти до середины XVIII века шорцы платили дань русскому царю, джунгарскому хану, иногда и киргизскому ажо изде­лиями из стали, пушниной и хлебом.

С начала XVIII века русские казаки назвали шорцев кузнецкими татарами. Об этом имеются многочисленные исторические сведения. В «Описании Си­бирского царства». 1787 г., историк Миллер пишет: «Живут они (кузнецкие татары) в тех местах, где реки Кондома и Мрасса с Томью-рекой со­единяются. Сии татары были прозва­ны кузнецкими, потому что железную руду плавят и из выплавленного же­леза делают всякую домашнюю посуду и принадлежащие к звериному промыслу орудия».

В XIX веке царским указом шор­ским кузнецам было запрещено произ­водство стали. Была потеряна одна из самых ведущих отраслей производст­ва. Перестала развиваться «техниче­ская» мысль. Народ обеднел интеллек­туально и материально. Дань прихо­дилось платить исключительно пуш­ниной. От хищнического истребления животных горной тайги она сильно оскудела, люди нищали.

Память о былом ремесле навечно закрепилась в названиях городов и всего региона. Как бы в честь шор­ских кузнецов еще в начале XVII ве­ка был назвал город Кузнецк, ныне Новокузнецк, много позже другой го­род — Ленинск-Кузнецкий. Кузнецкий угольный бассейн — Кузбасс.

Во второй половине XIX века круп­ные изменения произошли и в соци­альной жизни. После отмены крепост­ного права и России бурно развивает­ся буржуазия в Сибири. Из числа за­житочных шорцев вырастают шорские купцы-ростовщики, например, братья Тотышевы. В селе Мыски Федор Сте­панович Тотышев становится купцом первой гильдии, а в селе Осинники (Тагдагал) Алексей Иванович Куртегешев получает звание купца второй гильдии. Шорские торговцы появляют­ся в Кузнецке, в ряде населенных пунктов Горной Шорни.

Народ живет под тройным гнетом: его грабят царское правительство, рус­ские купцы и шорские купцы-ростовщики.

В это время ростовщический капи­тал находится в стадии первоначаль­ного накопления, превращает вчераш­него шорца-крестьянина, охотника, скотовода — в буржуазного дельца, круто ломает характер, в целом весь социальный строй.

В процессе капитализации шорского народа большую роль сыграла золо­тая лихорадка. По всему краю были построены шахты, орты, оснащенные самыми современными для того вре­мени техническими и промышленными средствами добычи золота. В Горную Шорню хлынул большой приток рабо­чих.

Коренное население края испытыва­ло двоякое влияние: русской буржуа­зии и русского пролетариата. Буржуа­зия ломала вековые традиции, нравст­венные идеалы, лишала опоры и на­дежды на лучшее будущее. Русский пролетариат распространял демократи­ческие взгляды на социальную и об­щественную жизнь.

В конце XIX века сильное воздейст­вие стали оказывать русские народни­ки, в особенности Н.И. Наумов, вы­ступивший со своими рассказами и повестями о жизни горных шорцев в защиту их от разного рода капитали­стических элементов. Одновременно на сознание шорского народа ощутимо влияют большевики. Благодаря про­пагандистам марксизма ряд шорцев в начале нашего столетия вступил в чле­ны коммунистической партии. В чис­ле первых коммунистов был Федор Николаевич Токмашев, секретарь paйкома партии шорского (кондомского) национального района.

Во второй половине XIX века каче­ственные изменения произошли и в духовной жизни шорского крестьянст­ва. Алтайская духовная миссия, утверж­денная в 1828 году, начала свою дея­тельность на Алтае с 1830 года и к концу XIX века успела христианизи­ровать почти все население Горной Шории. Представители миссии откры­вают начальные школы. В северной Шорни, в селе Кузедеево, работала од­на школа, учителем был миссионер В. И. Вербицкий; на Алтае, в селе Улала (ныне Горно-Алтайск) — дру­гая, более организованная и крупная, чем в Кузедееве. В этих школах учи­лись и дети «алтайских инородцев».

Лучшие выпускники улалинской начальной церковной школы отправ­лялись в казанскую духовную семи­нарию. Перед Октябрьской революци­ей в Горной Шории были десятки вы­пускников начальных религиозных школ, семинарии, особенно Бийского катехизаторского училища. В середи­не 80-х годов в числе казанских семи­наристов оказался шорец И. М. Штыгашев, автор первой автобиографиче­ской повести на русском языке, пер­вого стихотворения на шорском языке.

Русская духовная миссия сыграла двойную роль. С одной стороны, бо­рясь с шаманизмом, боролась и с на­родными обрядами, народным поэти­ческим творчеством, насаждала религиозную мораль, уничтожая живое и творческое начало в жизни народа, обращала его к средневековому прош­лому. С другой стороны, через сеть школ приобщала молодежь к грамоте, знакомила с азами естественных па­ук и произведениями светского ис­кусства. Нередко она невольно стано­вилась посредницей между духовен­ством и светской культурой. Выпуск­ники училищ и семинарий сами на­ходили дорогу в светский мир, читали произведения классиков мировой и русской литературы.

Алтайская духовная миссия не ус­пела полностью овладеть умами народа в целом, ни своих собственных питомцев. Многие выпускники Бий­ского катехизаторского училища впо­следствии вступили в ряды коммуни­стической партии, например, Яков и Федор Кузьмичи Тельгерековы, Миха­ил Васильевич Чудояков. Ф. К. Тельтюреков был первым председателем Горно-Шорского национального райо­на, а Я. К. Тельгереков — автором школьною учебника на шорском языке. М. В. Чудояков заведовал отделом национальных школ г. Кузнецка, по­том был директором первой средней школы в селе Мыски — центре Горно-Шорского национального района.

В годы первой мировой войны всю трудоспособную часть мужского насе­ления Горной Шории мобилизовали на золотые прииски. Из их числа наиболее здоровых и молодых шорцев ото­брали и отправили на западный фронт строить оборонительные сооружения и военные объекты. Шорский батальон долгое время находился в городе Го­мель. Некоторые молодые шорцы доб­ровольно ушли па фронт, па передо­вые позиции.

Многие шорцы вернулись домой по­сле февральской революции с новы­ми настроениями, вобрав в себя демо­кратические и революционные идеи. Они оказали сильное идейное влияние на все шорское население. В числе ра­бочих Кузбасса, восставших против ка­питализма, были шорцы. В годы борь­бы с колчаковщиной в Сибири они уча­ствовали в партизанской войне. Одним из организаторов большевистского под­полья в городе Славгороде был учитель Ф. К. Тельгереков. Шорский на­род жил общими интересами с проле­тариатом России.

По статистическим данным в 1900 го­ду грамотные шорцы составляли всего один процент. «Шорский букварь для инородцев восточной половины Куз­нецкого округа» был написан шор­ским миссионером П. М. Штыгашевым и издан в Казани в 1885 году. В эти же годы вышло несколько книг религиозного содержания: «Священ­ная история на шорском языке», Ка­зань, 1883 г., -«Указание пути в цар­ствие небесное на шорском наречии», Казань, 1884 г. Прнмечателен «Сло­варь алтайского и аладагского наре­чии шорского языка» В. И. Вербицко­го, Казань. 1887 г. По словам И. М. Штыгашева, над словарем В. И. Вер­бицкий работал вместо с ним, Штыгашевым. Под аладагским наречием под­разумевается шорский язык — от Куз­нецкого Алатау. Из ранних изданий книг на шорском языке следует ука­зать на «Образцы народной литерату­ры тюркских племен, живущих в Юж­ной Сибири и Джупгарской степи». В. В. Радлов в ней опубликовал во­семь произведений шорского героиче­ского эпоса.

К сказанному следует добавить, что названия двух шорских родов Аба и Четтивер встречаются в древпетюркских письменных памятниках. Эти ро­ды занимают одно из ведущих мест в древнетюркских государственных обра­зованиях. Отсюда вытекают два выво­да: 1) многие шорские племена вос­ходят к древним тюркам Южной Си­бири; 2) древние предки шорских пле­мен были приобщены к древнетюркской цивилизации, были грамотны. Богатыри шорского эпоса умеют читать и писать; грамотны боги и богини. Бо­гатыри пишут письма друг другу, чи­тают громко письма небожителей, из книг судьбы девицы узнают о своих нареченных, а богатыри — о своих су­женых.

Наиболее крупные произведения шорского героического эпоса, в кото­рых разработана тема борьбы богаты­рей против уплаты дани хамам-завоевателям: «Каи Кес», «Каи Арго не-челиг Каи Мерген», «Ай-Маныс», «Ай-Толан», «Алтын-Сырык».

Подчеркивается нечеловеческая же­стокость хана. В поэме «...Кан Мергеп» говорится: «Из их спины ремень в четыре пальца шириною выдирали». Жестокому xaнy-захватчику и сбор­щику дани противопоставляется народный герой-освободитель. После побе­ды над ханом Кара Мюкю богатырь Кан Мерген объявляет: «В нашем по­колении (толе) вовек дани не брали. Как прежде ханами будучи (вы) жи­ли, так и теперь в ваши земли отпра­вившись, царствуйте!»

В поэмах «...Кан Морген», «Ай-Мапыс» и в других вместе с изображени­ем борьбы богатырей против уплаты дани злым ханам особое внимание об­ращается на поведение чиновников, приемщиков дани, ханских послов, слуг и т. д. Все они показаны жесто­кими и наглыми грабителями народа, лично заинтересованными в сборе да­ни от покорных племен и пародов.

В поэме «Ай-Толап» данники во главе с богатырем Ай-Толаем и его по­братимом с оружием в руках восстают против сборщиков дани. Высоко оце­ниваются действия сестры героя — вдохновительницы и руководитель­ницы.

Сорок богатырей натягивают тетиву одного общего гигантского лука, пус­кают одну всесокрушающую символи­ческую стрелу. В объединенном выступлении против социального и иноземного врага заключается несокру­шимая сила — такова общая идея по­эмы. Это высокое достижение народ­ной идеологии. Так могут мыслить представители зрелого коллектива лю­дей, составляющих сложную систему общественной жизни.

Социальная направленность шор­ского фольклора получает свое даль­нейшее развитие в произведениях, ши­роко использующих средства сказоч­ной сатиры. К ним относится поэма (Алтын Тайчи», записанная от совре­менного шорского сказителя С. Д. Поучинова в поселке Каз Таштагольского района Кемеровской области в 1978 году А. И. Чудояковым.

Творцы поэмы едко смеются над ха­ном, двумя его зятьями и дочерьми хана Алтын Кастрыка, над их неве­жеством, чванством, хвастливостью, лицемерием, трусостью, моральной низостыо, праздностью.

Социальное зло рассматривается с позиций народных нравственных идеа­лов. Изображенном его выражается борьба за моральную стойкость, гума­низм, народное понимание истинного добра и справедливости. Высказывает­ся мысль о том, что ханская власть, охраняемая мечом, закрывает челове­ку дорогу в будущее, оборачивается злом для самого аппарата насилия, разлагает его изнутри.

В таких произведениях, как поэмы «Алтын Сом», «Казыр-Тоо», «Алтын-Кылыш» и других, человек раскрыва­ется со стороны внутренних пережива­ний. Это чувство верности невест сво­им женихам, возникновение любви между мужчиной и женщиной, попыт­ка молодых людей выступить против традиционных правил женитьбы, сло­мать сопротивление хранителей уста­ревших народных обычаев. Свою лю­бовь пытается отстоять персонаж поэ­мы «Алтын Кылыш», сын мудрого Кат­кая Чула, но терпит неудачу. В поэме «Алтын Сом» принимается компромис­сное решение. Богатырь Алтын Сом женится на своей суженой и в то же время приводит домой ту, которую встретил и полюбил па пути к наре­ченной.

В первой группе эпических произве­дений разрабатываются эстетические категории героического, возвышенного и безобразного, во второй — категории сатирического, в третьей — намечает­ся переход к трагическому. Но так, как, например, в казахской романтиче­ской поэме «Козы-Кортеш и Баян Слу», эта категория еще не освоена.

Неоценимо велико значение произ­ведений героического эпоса шорского народа. Воспевая подвиги героев, на­род воспитывал молодежь в духе нена­висти к угнетателям, поднимал само­сознание, сеял дух свободы.

Кроме огромного количества эпиче­ских памятников, шорский фольклор богат народной песенной лирикой, со­стоящей из нескольких жанров: «сарын», или «ырын», — собственно песни, «такпак» — короткие песенки, «гаидар» — плясовые задорные песен­ки, «аитысы» — импровизированные песни-диалоги между юношей и де­вушкой; песни балладного типа, исто­рические, свадебные и т. и.

Шорские протяжные песни наполне­ны любовью к родному краю, природе Горной Шорни, близким родственни­кам, чувством тоски и грусти шорца, оказавшегося за пределами своей ро­дины, родного очага. В них отражена тяжелая жизнь шорца-охотника, за­давленного непосильной данью, стре­мящегося к свободе от социального гнета. Главная тема коротких песе­нок — любовь и дружба, тоска и раз­лука, несчастная любовь. В плясовых высмеивается лень, склонность к об­жорству и т. д. Это и жанр социаль­ной сатиры, клеймящий жадность куп­цов-ростовщиков и их стяжательство.

В народных песнях поется по о ми­фических богатырях, а конкретных жителях Горной Шории. Оставался один шаг к индивидуальному творче­ству. В середине 80-х годов XIX века это сделал один из шорских миссио­неров И.М. Штыгашев. К поэтическому творчеству он шел сложным путем, испытал огромное идейное, нравственное, мировоззренческое и эстетическое влияние со стороны алтайских миссионеров, русского духовенства в целом.

Повесть «Поступление в училище и продолжение учения шорца (алтайца) Ивана Матвеевича Штыгашева» (Ка­зань, 1885 г.) он написал в жанре, близком к житиям, повернутом в сторо­ну средневековой древнерусской лите­ратуры. Автор повествует о своем по­ступлении в миссионерское училище и казанскую духовную семинарию, при­общении к православной христианской религии, выходе из тьмы невежества, исходящей от шорских шаманистов, облагораживающем влиянии алтайской духовной миссии и православной рели­гии, а также о своем чувствительном сердце, своих духовных качествах ис­тинного христианина.

Повесть насыщена заботами о хри­стианизации всего шорского населе­ния. На основе «братства» православ­ной веры решаются проблемы интер­национального союза единоверцев. Этим союзом автоматически снимаются все проблемы многонационального братства.

Мысли и переживания автора пове­сти отражают духовную жизнь тех мо­лодых людей, которые вступали в но­вый для них мир верующих. Искрен­ность, простота и достоверность фак­тов, изложенных в повести, сильно действуют на читателя. Однако мысли автора вертятся вокруг небольшого круга вопросов, прежде всего христиа­низации шорцев — всеобщего братст­ва христиан.

Автор не ставит своей целью изобра­зить светскую жизнь, но рассказывая о себе, об отце, матери, братьях, род­ственниках, о своем путешествии из Матура (Хакасия) в северную Шо­рию, в село Кузедеево, а потом на Ал­тай, в Улалу, оттуда в Казань, знако­мит с трудовой жизнью односельчан, шорских племен, вообще с жизнью населения южной Сибири.

И. М. Штыгашев стоит за трудовую жизнь и трудовое воспитание молоде­жи. Особо он отмечает приобщение к труду всех учащихся кузедеевской и улалинской школ. Несмотря па уче­ние, они не были оторваны от труда, работали па поле. Автор несколько раз возвращается к рассказу о своей тру­довой деятельности, говорит о шорских крестьянах-хлебопашцах, истинных тружениках полей.

С грустью, гневом и негодованием он пишет о продаже шорским крестья­нам спиртных напитков русскими торговцами, о дурном влиянии на мораль шорского населения. Одновременно он выступает проповедником высокой рус­ской культуры, но, к сожалению, не самой сильной ее стороны — религиоз­ной.

Повесть заканчивается большим сти­хотворением, написанном на шорском языке, и изложением его содержания на русском. Если повесть написана под большим воздействием церковной книжной литературы, то стихотворе­ние — под влиянием фольклора родно­го народа. Заметна параллелпетическая конструкция стихотворных строк, попытка добиться начальной рифмы и аллитерации. И. М. Штыгашеву незна­комы силлаика и силлабо-тоническая система стихосложения. Количество слогов в стихотворных строках не учи­тывается. Оно колеблется от семи до одиннадцати. Рифма слабая, нередко случайная. Стопы не соблюдаются. Од­нако почерк твердый, мысли и чувства изложены четко. Автор достигает един­ства и целостности стихотворения ло­гикой выражения сквозной мысли.

Стихотворение напоминает народные причитания по усопшим. В нем выражено горе автора об умершем друге, казанском семинаристе-алтайце Мои­сее, и о смерти родного брата Иосифа. О своем горе И. М. Штыгашев может сказать сильно. Его слова правдивы, передают искреннюю скорбь поэта, по­тому они действенны.

Повесть и стихотворение созданы талантливым автором, человеком силь­ным в чувствах в мыслях, рано со­зревшим. Если бы была написана толь­ко повесть, то можно было подумать о сильном вмешательстве редактора, но перед нами есть еще стихотворение, написанное на шорском языке. Шор­ский текст едва ли подвергался большой редакторской правке, потому что наверняка родным языком И. М. Шты­гашев владел лучше, чем другие. Шор­ский текст говорит о его поэтической одаренности.

Современные шорские читатели вы­соко ценят повесть И. М. Штыгашева. И свое время высокую оценку ей дал и шорский народный поэт С. С. Торбоков.

г. Новокузнецк

Чудояков А., Культурные корни // Огни Кузбасса. - 1988. - № 1. - С. 6-12