А помните, я рассказывал выше, как в детстве обнимался с деревьями, и чувствовал из их стволов какое-то струение? Из деревьев струится, а человек разве проще дерева? Из человека струится и подавно! Струится. Лучится. Излучается.

Выражение лица. Выражение рук. Убедил ли я вас, что аналогия получается достаточно полная? Достаточно для того, чтобы спокойно исследовать явления, не создавая вокруг них никакого ажиотажа. И не торопясь объявить их "несуществующими", обозвать "галлюцинациями". Вы привыкли ориентироваться на выражение лица - и не видите в этом ничего "такого особенного", а на поверку не можете ответить, что это такое и откуда вы берёте свои выводы о человеке, вглядываясь в его лицо. С выражением рук - то же самое. И я не обязан знать самого себя лучше, чем знаете себя вы сами. И имею право не знать ответов на самые "простые" вопросы, как не знаете их вы. Правда, в качестве исследователя и теоретика, я всё же эти ответы пытаюсь найти... точно так же, как и некоторые из вас. В том же качестве исследователей и теоретиков. Но запомните: любое ваше "как" я могу с полным правом вернуть вам же. И вы обнаружите, о скольких же "простых", "само собой разумеющихся" вещах вы просто никогда не задумывались. В голову не приходило. Ведь это так "просто", так "очевидно"! Обнаружить, что вы об этом на самом деле ровным счётом ничего не знаете, ничего вразумительного сказать не можете, - очень полезно. Право же лучше знать, что ничего не знаешь, чем не знать даже этого, воображая себя всезнайкой!

4.

Выше я фрагментарно (и поэтому с многоточиями перед каждым фрагментом) описывал свой опыт восприятия мира, о котором, если быть предельно осторожным, можно сказать только, что он есть. Кто как это будет интерпретировать, зависит от того, какой теоретический вздор он больше любит, то есть какую именно парадигму осмысления предпочитает (и незаметно для себя догматизирует; поэтому-то парадигма осмысления - штука сама по себе почтенная, - в качестве догмы и превращается в то, что я столь непочтительно именую "любимым теоретическим вздором").

Экстрасенсы могут усмотреть в описанном мною опыте некую зачаточную, до поры до времени неосознанную, экстрасенсорность. Бессознательную подключённость - с самого раннего детства - к неким "информационным полям", даже к "космическому сверхразуму".

Вульгарные материалисты, которые всё на свете объясняют работой мозга и только мозга, скорее всего объявили бы этот мой опыт проявлениями не совсем здоровой психики, в лучшем случае уличили бы мою фантазию в чрезмерном буйстве. Не без оснований связали бы это со слепоглухотой: дескать, дефицит ощущений требует компенсации, порождая вот такое... А то обвинили бы во всём нарушения мозгового метаболизма, не совсем стандартную электроэнцефалограмму и кто их знает что ещё...

У меня тоже всегда был свой любимый теоретический вздор. Порой даже слишком любимый. Но всё же я всегда считал, что честному исследователю не к лицу догматизировать какие бы то ни было парадигмы. Не надо ничего превращать в истину в последней инстанции, а книги даже самых великих мыслителей - в "священное писание", на которое осталось только молиться. И если что-то не лезло в моё собственное теоретическое прокрустово ложе, то я предпочитал думать: тем хуже для ложа! И, насколько мог, то есть насколько позволял чересчур любимый теоретический вздор, старался оставаться открытым тому, что в него может и не влезать. И не спешить с готовыми объяснениями.

Обилие готовых объяснений - признак настораживающий: это значит, что настоящее объяснение скорее всего не найдено. Поэтому я выслушивал фанатиков как от экстрасенсорики, так и от физиологии высшей нервной деятельности, не споря ни с кем, но и ни с кем не соглашаясь. У меня всегда были основания многое себе разрешать, не торопясь уверовать в какой бы то ни было "сверхразум", но и не подавляя в себе "крамолу" ради торжества какого бы то ни было единственно верного и самого что ни на есть научного мировоззрения (с каким бы горячим энтузиазмом я к этому мировоззрению сам ни относился).

Всегда было у меня убежище, где я мог позволить себе просто "вчувствоваться" в окружающий мир и себя, даже не пытаясь как-то объяснить, с точки зрения какой бы то ни было мировоззренческой парадигмы, собственный опыт этого "вчувствования".

Это убежище - стихи. Чего нельзя в теоретическом тексте, то можно в стихах. В теоретическом тексте безнаказанно "душу" не помянёшь, особенно во времена господства вульгарного атеизма, а в стихах - куда от "души" деваться? И от "сердца" тоже - не того насоса, который кровь гонит по организму, а от вместилища всевозможных эмоций, от самых положительных до самых отрицательных. Ну и так далее.

Друзьям моим атеистам

Удобней меня щадить.

Иначе - лишь гневом мглистым

Останется исказнить.

А так - схоронил-де маму,

И, горя не пережив,

Сорвался он, бедный, в яму

Мистическую... Тот срыв

Простителен... Время лечит.

Рассеется эта мгла,

И прежние будут речи,

Как раньше пойдут дела.

В полемику с ним некстати,

Как психом любым, вступать...

Возможно, что я и спятил,

Но с детства, - так вашу мать!

Я верил, что сказки - правдивы,

До смертной мечтал тоски.

В Таинственный Мир прорывы -

По сути - мои стихи.

Унылый запрет науки

Забудешь, как сон дурной:

В стихах не прожить без штуки,

Что вечно звалась - Душой!

4 января 2000

Вообще искусство было убежищем для всего иррационального в эпоху господства вульгарного рационализма, тем более воинствующего, чем более догматичного, тем более нетерпимо-фанатического, чем более трусящего перед всем непонятным, непознанным. Недаром оппоненты Корнея Чуковского воевали со сказкой, называя сказки "чуковщиной" и тем самым награждая Корнея Ивановича неслыханно лестным комплиментом.

Ко мне однажды подошёл человек, который через мою сестру, представляясь, как-то невнятно (в передаче сестры) помянул Эвальда Васильевича Ильенкова. Перейдя с ним на прямой контакт - попросив писать пальцем во всю мою правую ладонь печатные буквы, - я выяснил, что он глубоко верующий, работает в православно-ортодоксальной традиции, опирается на труды А.С.Хомякова, И.А.Ильина, П.А.Флоренского, ругает Н.А.Бердяева за масонство, а Д.Л.Андреева и даже А.В.Меня - за модернизм.

"Вы что-то упомянули про Ильенкова через мою сестру. Как вы к нему относитесь?" - поинтересовался я.

"Глубоко чту".

"Он же был убеждённым атеистом! Как вы это совмещаете - Хомяков и Ильенков?!"

"Ильенков был скрыто духовен".

Духовность Ильенкова была не "скрытой", а явной и воинствующей. Просто она не была религиозной. Ильенков категорически возражал против того, чтобы с грязной водой всяческого фетишизма - от первобытного до самого что ни на есть ультра"научного", сциентистского, - выплёскивали и ребёнка, а именно духовность. И от вульгарного рационализма он защищал духовность куда более последовательно, с вульгарным рационализмом он боролся куда более беспощадно, чем Д.Л.Андреев или А.А.Любищев, которые напрасно ставили знак равенства между вульгарным рационализмом и материализмом как таковым. А между тем их аргументация против "материализма вообще" во многом совпадает с аргументацией материалиста Ильенкова против материализма вульгарного. И материалист Ильенков настойчиво повторял, что у умного материалиста куда больше общего с умным идеалистом (от Платона до Гегеля), чем с глупым материалистом, копающимся в мозгах в поисках разгадки самых фундаментальных загадок человеческого сознания. А критерием "ума" для Ильенкова служила степень владения культурой диалектического, - антидогматического, антифетишистского по глубочайшей сути своей, - мышления.

5.

Д.Л.Андреев, анализируя понятие духовности, указывает, что оно производно от понятия "дух". Понятие "дух" и является той "печкой", от которой следует начинать все теоретические "танцы" вокруг духовности. В данном случае речь идёт о куда большем, нежели просто этимология. Задаётся, пожалуй, единственно возможная (и наиболее общая) парадигма теоретического анализа духовности, вне которой все разговоры о духовности - неизбежно бессодержательны. На уровне, что "духовность" - это хорошо, а "бездуховность" - плохо. И не больше.

К кому бы ты себя ни причислял, - к идеалистам или материалистам, - без понятия духа тебе ни в коем случае не обойтись, если ты намерен хоть как-то содержательно осмыслить понятие духовности. Другое дело, что, как правильно заметил А.Т.Твардовский, "и дух бывает разный - то ли мёртвый, то ль живой". У Д.Л.Андреева: то ли Божий, то ли противобожий; то ли провиденциальный, то ли демонический; то ли дух любви, то ли дух зависти, и т.д. И хотя в тесном смысле слова Д.Л.Андреев признаёт духовностью только то, что идёт от Духа Божьего, от Духа Святого, - в более широком смысле он не отрицает и существование демонической духовности. Так что и здесь имеет место диалектическое раздвоение.

Диалектика была для меня в студенческие годы новой, и притом самой тогда любимой, игрушкой. Я увлечённо выискивал её проявления абсолютно во всём. И когда в беседах с Эвальдом Васильевичем я с детским восторгом и удивлением восклицал:

"И тут диалектика!" - Эвальд Васильевич тихонько посмеивался:

"Она, проклятая..."

Вот уж поистине - проклятая. Как легко теоретикам было бы жить, если бы всё, о чём бы они ни брались теоретизировать, не превращалось фатальнейшим образом в собственную противоположность! Этого диалектического проклятия многие не выдерживают, обрушиваясь в догматизм и фетишизм. Отсюда и неизбежность вульгаризации любых идей.

Да, любых. Как только из идеи выхолащивается её диалектическая суть - пиши пропало. И не дай Бог такой идее оказаться возведённой в ранг господствующей идеологии. А между тем только такие выхолощенные идеи и имеют шанс быть возведёнными в этот ранг. Мало кто станет вникать в суть дела. Чего не хватало, - суетиться надо! История XX века, как никакого другого, показала, сколько крови льётся из-за любых господствующих идей. Хотя и в другие времена примеров таких предостаточно.

Заставь дурака Богу молиться - он себе лоб расшибёт. И если бы только себе...

В духовности трудно отказать тому, кто творит, созидает. Но творить можно и разрушения. Созидать можно и концлагеря, и вообще многоступенчатый ад кромешный. У Д.Л.Андреева демонические полчища тоже творят, тоже созидают. И сотворили/создали целую систему миров, где занимаются мучительством, ибо их пища - страдания жертв. Их цель поэтому - не столько разрушить Божье творение, сколько исказить его так, чтобы побольше было их пищи - мучений, страданий. И если указывать на связь духовности с творчеством, а тем более "выводить" духовность из творчества, то палка опять оказывается о двух концах. А что? Вы где-нибудь видели палку с одним концом? Разве такие бывают? А между тем очень многих из нас устроила бы только такая палка. которую мы и отыскиваем в своих теоретических упражнениях с усердием, достойным лучшего применения.

Получается едва ли не хуже, когда интеллектуалы, возомнив о себе в сатанинской гордыне своей, выводят духовность из интеллекта или попросту считают эти два термина синонимами. Дескать, если налицо развитый интеллект, автоматически налицо и духовность. За подобное упрощение Д.Л.Андреев в большой и справедливой обиде на интеллектуалов (назвать их мыслителями - многовато чести). Конечно, кроме Божьего и демонического, существует и человеческий дух. Но считать единственным или хотя бы высшим проявлением человеческого духа интеллект - это грубейшее упрощение. Скорее наоборот. Интеллекту свойствен бездушный, а значит и бездуховный, рационализм, так что интеллект даже где-то противостоит духу и духовности, а не просто нейтрален по отношению к ним.

Недаром интеллектуалам свойственно по сути перевоплощаться во всякого рода изобретаемую ими технику. И не техника служит им, а они - технике, как очередному идолу, фетишу. О таком фетишизме на примере кибернетики много и с язвительнейшей горечью писал Э.В.Ильенков. Делать больше нечего - изобретать "машину умнее человека"! Только полное философское невежество, соединённое с высокомерием "представителя точных наук", мешает подобным фетишистам понять, что машина, победившая (поработившая) человека, существует уже тысячи лет. Эта машина - государство. Ни дать ни взять, по всем характеристикам, та самая "машина умнее человека", о которой мечтают фетишисты от кибернетики. Машину же, которая действительно оказалась умнее, по крайней мере, собственного создателя Адам Адамыча, Ильенков описал в памфлете "Тайна Чёрного ящика". Та машина оказалась достаточно умна, чтобы попросту сгореть - перестать мыслить. Ибо она не выдержала напряжения диалектических противоречий, которые и призвано распутывать подлинное, а не мнимое, живое, а не мёртвое, мышление. Когда цивилизации мыслящих машин очередная проблема в очередной раз показала "свой противный, диалектически раздвоённый язык", главная машина подытожила общее мнение:

"Господа Мыслящие Машины! Все мы ясно понимаем теперь, что нам надлежит делать! Надо перестать, наконец, мыслить! Если мы будем мыслить, так и похожи мы будем не на Черный Ящик, а на Человека, будь он неладен! Мучиться, голову ломать, ночами не спать - да ну ее к лешему, такую жизнь! Нравится Человеку мыслить - так пускай же и мыслит сам! А мы, господа Мыслящие Машины, давайте не будем!" (Э.В.Ильенков. Об идолах и идеалах. М., Политиздат, 1968. Стр. 27.)

Тут-то все электронные потроха творения Адам Адамыча и сгорели. Воображаю, какой едкий запах горелой изоляции стоял тогда в его лаборатории... (Этим делом часто пахнет в метро.)

6.

Всё-таки по какому же критерию надёжно различаются духовность и бездуховность? Потребность в таком различении всё более настоятельна. Мыслители бьют тревогу, что мир становится всё более бездуховным, а в XX веке вообще разразился кризис духовности, просто глобальная катастрофа, чем и объясняются мировые войны и прочий кровавый кошмар. При самых смутных представлениях о том, что такое духовность, многие осознают, что профилактикой кровавых кошмаров могло бы стать массовое духовное воспитание. Духовное не в смысле религиозное, а в смысле нравственное. Духовное воспитание как воспитание человечности, совестливости, ответственности за себя и за судьбы мира в целом.

Воспитание любви, не сводимой к физиологии секса: именно любви, а не похоти, которую в трактате "Свет Невечерний" С.Н.Булгаков понимает весьма широко, выделяя, например, "похоть властолюбия" и даже "похоть познания" - познания ради познания, как самостоятельной ценности, при полном безразличии к возможным последствиям.

Воспитание ненасилия... Но как защищаться от насильников, которые, конечно же, не замедлят воспользоваться нашим односторонним мораторием на насилие? Получив пощёчину справа, подставлять и левую щёку? А если насмерть исхлещут по щекам? Ведь, в отличие от нас, у насильников - никаких нравственных тормозов... Даже Д.Л.Андреев признаёт со скорбию, что, пока существует насилие, проповедь ненасилия нереализуема (а в мире, от насилия свободном, не нужна, - добавлю от себя). Применение насилия к насильникам неизбежно. И.А.Ильин тоже говорит о необходимости "заставления".

Так или иначе, - теплее. Связь духовности и нравственности настолько органична, интуитивно очевидна, что вполне оправдано написание соответствующего эпитета через чёрточку: духовно-нравственное воспитание, духовно-нравственная культура. Кто посмеет отказать в духовности самоотверженной, чуткой матери? Не её вина, что она, может, не получила высшего (а то и никакого) образования, ничего не сделала ни в области науки и техники, ни в области искусства. Она - мастер любви. И она, бесспорно, духовнее иного учёного, иного изобретателя, иного художника. Короче, иных представителей так называемых "творческих профессий". И я лично всегда безоговорочно признавал духовное превосходство своей мамы над собой. Она не кончала университетов, но она была мудра без всяких скидок.